да и Сион здесь совсем неподалеку. Раз обещал, даст,— успокоила я.
— Ты не простой человек, сестра,— восторженно сказала Роза.
Оно, конечно, так и было, но на всякий случай я отказалась:
— Довольно простой… Это с какого места смотреть…
— Ты, наверное, экономист!— возгласила она.
Но я не засмеялась:
— Нет, что ты! Какой экономист!
Алена смотрела на свою старшую подругу с укором. Но та не унималась:
— Значит, бухгалтер!
— Нет, я не бухгалтер,— успокоила ее.
На следующий день вечером Роза была молчалива и после ужина предложила прогуляться. Мы пошли сквозь строй красных и белых рододендронов. Впереди Роза и я, а чуть поотстав, бессловесная Алена.
— Я сегодня рано утром поплыла в море, далеко-далеко. И мне был голос — плыви, плыви и не возвращайся. И такое счастье было, и я все плыла, а голос шел прямо вот сюда,— она указала на маковку,— у меня там еще в прошлом году что-то открылось, и я все время слышу Голос Небесный… И я плыла, как Он велел, и так было хорошо, и я знала, что потом утону, утону здесь, по Слову Господню… А спасатели меня догнали и выудили, и назад вернули… Вот ты образованная, скажи, если Голос Божий мне говорит «плыви!», зачем же он спасателей этих посылает. И ругались они, так ругались на меня…
Я уже знала, что она новообращенная евангелистка. И два года, не переставая, читает Писание, и Бог дал ей такую память, какой у нее никогда не было,— запоминает страницами…
— Слушай, Роза, память тебе Бог дал, и слух особый, но не дал пока еще духа различения языков. Помнишь, как это написано?
Я и сама точно не помнила, это что-то из послания Коринфянам, про разные дарования, которые посылаются людям. Но ей, по моему разумению, был нужен психиатр: не посылает же, в конце концов, Господь простодушных женщин топиться ни с того ни с сего… Хотя конницу египетскую где-то в этих краях утопил…
— Ты проси Духа различения голосов. Сдается мне, что это был не Божий Глас, а какой-то вражеский…
— Как это? Ведь Голос! Ведь написано: слушай голоса Моего!— испугалась Роза.
— Ты книгу эту читаешь два года, а я — тридцать пять. Знаешь, в ней непонятного очень много, и переводы плохие, и путаницы много. Да и читаем мы плохо,— каждый в меру своего слабого понимания. Но, я думаю, тебе было бы неплохо к врачу сходить. Это такая большая нагрузка для головы,— священные тексты.
Роза погрустнела:
— Вот и дочка моя так говорит. Ты поезжай, мама, отдохни. К врачу-то я идти не хочу. Ведь залечат. А мне Господа надо слышать…
Следующим вечером мы снова встретились за ужином. Они имели при себе курточки, у Алены был и рюкзачок.
— Куда собрались?— спросила я.
— Как куда? На Синай!— засияла Роза.— А ты что, не едешь?
Я и не знала, что сегодня автобусная экскурсия на Синай. Вообще-то, я туда и не собиралась. Мне говорили еще в Москве, что дорога на гору так трудна, что многие возвращаются, так и не дотянув до вершины.
И тут заговорила Алена, совершенно как Валаамова ослица:
— Да как же так? Рядом быть и не подняться? Это же самое святое место! Здесь заповеди дал Моисей!
Роза открыла рот, и я поняла, что она сейчас выпустит в меня большой заряд из цитат.
— Ладно, ладно!— я легко согласилась.— Давайте так договоримся. Я сейчас соберусь и подойду к автобусу. Если лишнее место будет, я поеду, а нет — так и нет.
Я не люблю христианского
