Сергей ей ужасно понравился. Как никто и никогда.
Концерт прошел с большим успехом. После концерта долго танцевали, уже под магнитофонную музыку. И все музыканты сильно напились. Сергей не танцевал. Они сидели за самодельной эстрадой и целовались до одури, пока он не сказал ей, что ему отведена здесь какая-то комната, но номера он не помнит. Однако на ключе была приколота клеенчатая бирка с фиолетовой цифрой 16.
глава 14
Таня не проснулась — очнулась: двухместный номер, убогая комната с парой деревянных кроватей и тумбочкой между ними, был наполнен горячим густым светом, как аквариум водой. Никаких мелких движений, легкой дрожи и суетни, какие бывают ранним утром. Было так тихо, как бывает только в полдень, в час, когда солнце в зените. Миг замирания — это был он.
— И я в зените,— улыбнулась Таня, положила ладони на выпуклый живот и погладила его с боков.— Мы в зените!
Вершина жизни, вершина горы и гора ее живота — все это было в родстве между собой.
— Ты чувствуешь?— спросила она у живота.— Ты чувствуешь, мы с тобой влюбились…
Живот почему-то был ее сообщником. Она посмотрела на спящего рядом Сергея. Руки его она разглядела еще с вечера: небольшие, с загибающимися вверх последними фалангами, с увеличенными суставами в поперечных складках кожи, ногти с белыми пятнышками, означающими не то дефицит какого-то витамина, не то нежданный подарок, заготовленный судьбой… Она покосилась — рука эта, доверчиво развернувшись вверх ладонью, лежала на ее плече. В середине мякоти венериного бугра она нашла глубокий шрам. Еще один был на предплечье. Было еще много подробностей у этого мальчишеского тела, которые она не успела заметить с вечера, но заранее полюбила. Большой палец на ноге сильно выдавался вперед, ступня небольшая и узкая, как у женщины. Ворс густых белых волос на голени… лежит на боку, одна нога согнута в колене. В укромной тени, среди светлых завитков, скромное спящее орудие, и совершенно не безликое — прежде Тане казалось, что мужские члены слегка различаются по величине, в остальном же предметы совершенно одинаковые. Этот был с характерным изгибом, повторяющим линию губ, и выражал простодушие и способность к самозабвению… Таня тронула рукой молочно-белую кожу, маленький лоскуток на бедре, не покрытый загаром. Кожа по-женски нежная. Грудь покрыта мягкой порослью, светлой, как выгоревший мох.
Она потрогала шрам на ладони. «Это будет мое любимое место».
Он пошарил второй рукой возле себя, придвинул ее к себе:
— Ты куда? Не уходи…
— Никогда,— засмеялась Таня.— А в уборную можно?
— Ни за что.
Он прижал ее к себе — все сходилось замечательно. Никогда прежде он не испытывал такого совпадения. Не открывая глаз, он спросил ее:
— Ты откуда взялась?
— Да ниоткуда. Я всегда была,— засмеялась Таня.
— Видимо, да,— согласился он, ощупывая руками шею, грудь, живот.
— Открой глаза,— попросила Таня.
— Боюсь,— улыбнулся он, но глаза открыл.
— Ну и как?— Таня приподнялась и слегка отстранилась.
— Отлично,— успокоил он ее, а может, и себя.— Все было отлично, только я совершенно твоего лица не запомнил.