девушка в синем с надкусанным пирожком, который она засовывала Шурику в рот, одноклассница Наташа Островская, располневшая, с обручальным кольцом, настойчиво предъявляемым Шурику, и снова низенькая толстушка, всё тянувшая его куда-то за руку.
Ещё он помнил, что блевал в уборной и радовался, что попадает ровно в середину унитаза, нисколько не промахиваясь. С этого момента начиная, он уже не помнил ничего до тех пор, пока не проснулся на узкой кровати в незнакомой комнате. Это была детская, судя по количеству мягких игрушек. Ноги его были чем-то придавлены — сестрой Гии, спавшей на его ногах с большим плюшевым медведем в обнимку.
Он осторожно выпростал ноги из-под трогательной парочки. Толстушка открыла глаза, неопределённо улыбнулась и снова заснула. Смутное подозрение закралось на мгновение, но Шурик его без всякого усилия тут же отогнал. Встал на ноги. Кружилась голова. Хотелось пить. Почему-то сильно болели ноги. Он вышел на кухню. Свинство вокруг творилось беспредельное: липкий пол, битая посуда, окурки и объедки… В большой комнате на ковре, укрывшись пальто и нелепо белоснежным пододеяльником, спало неопределённое количество гостей.
Шурик подхватил свою куртку, которая удачно лежала посреди прихожей, и смылся. Надо было поскорее домой, к маме.
Аля была довольна своими новогодними достижениями. Она выспалась — одна во всей комнате. Соседки разъехались по домам. Голова болеть перестала.
Шурик у Али не появлялся. Сначала она звонила ему, один раз позвала его в театр, другой раз попросила перевезти холодильник в общежитие: одна сотрудница кафедры отдала ей свой старый. Шурик приехал, помог. А потом сразу заторопился… Аля переживала: любовный роман не получался. Но началась сессия, она собиралась позвонить, но боялась всё окончательно испортить.
Потом её взяли работать в приёмную комиссию. Она уже сама принимала документы у приезжающих абитуриентов, смотрела на них опытным глазом, выписывала направления в общежитие и вспоминала себя,— как она с жутким чемоданом, с натёртыми до крови ногами притащилась сюда два года тому назад, и испытывала гордость, потому что сейчас от того места и времени была она, как небо от земли.
Институтская столовая летом не работала, и Аля ходила в булочную и покупала там на всю приёмную комиссию бублики. Однажды она перебегала дорогу на красный свет, и её сбила машина. Как это произошло, она совершенно не помнила,— когда пришла в себя, вокруг неё собрался народ. Водитель, который сбил её, ещё и врезался во встречную машину.
Все кости были целы, но бок болел, и левая нога ободрана. Два милиционера составляли протокол. Она была потерпевшая, но и нарушившая. «Скорую помощь» Аля просила не вызывать, сказала, что ничего страшного. Один милиционер, белёсый, щупленький, к ней наклонился и тихо сказал:
— Для тебя лучше, если «Скорая» приедет.
Но Аля боялась, что её надолго заберут в больницу, и она потеряет работу. Она и сказала милиционеру, что работает секретарём в приёмной комиссии, и никак не может время на больницу терять. Милиционера белёсого звали Николай Иванович Крутиков, он отвёз её на милицейской