что у него жалость и мужское желание прописаны в одном и том же месте.
Следуя инстинкту и женской привычке, она старалась украсить себя, поднять своё настроение до радостно-бесшабашного, хохотала звонко, мигала ямочками, но он обычно вскакивал в половине первого, вспомнив о матушке, которая не спит, его дожидается. Но когда не могла она сама справиться с приступом боли, плохого настроения или жалости к себе, он не оставлял её одну. Звонил маме, спрашивал, как она себя чувствует и может ли он сегодня не придти ночевать. И тогда оставался, и так ею радовался, что Валерия себя уже не жалела, а гордилась своей красотой и женственностью, а его, такого детского, и трогательного, и мужского, жалела. А за что, и самой непонятно…
— Ты вино открой,— протянула Валерия штопор.— Соседи все сегодня разъехались. Одной в квартире так неприятно…
Ложь, конечно. Одной в квартире было очень хорошо и спокойно.
— Лерочка, я не смогу сегодня остаться. Мне надо завтра в Вышний Волочок ехать, Матильде срочно справка понадобилась, там суд у неё.
— Так и поедешь,— улыбнулась Валерия. Дружба Шурика с Матильдой была ей чем-то даже симпатична: Матильда была старушка, лет на десять Валерии старше…
— Так надо ещё рано утром за справкой заехать, она не у меня…
Он уже собрался подробно рассказать и про лекарство, которое в холодильнике, и про французов, которых утром надо будет в Шереметьево отвозить… Но Валерия как будто и не слушала. Смотрела в сторону, углы губ опустила. Вот-вот заплачет…
Шурик поднял её из кресла, уложил на тахту. Каша, вынутая из-под тряпичной курицы, стыла на тарелке. Слезы так и не успели пролиться…
Он утешал подругу несколько поспешно, но со всей сердечностью.
Потом съел холодной каши и ушёл. Наверстывать. В половине седьмого был дома, схватил лекарство, поехал в далекое Чертаново за Матильдиной справкой, оттуда в «Националь», из «Националя» в Шереметьево, из Шереметьева — на Ленинградский вокзал. И успел к поезду, и удачно купил билет с рук, и приехал в Вышний Волочок. Последний автобус уже ушёл, но он договорился с частником, и тот отвёз его в деревню, так что добрался он раньше рейсового автобуса. И Матильда даже не успела обеспокоиться мыслью, что на этот раз Шурик может её подвести…
Седая, загорелая, сильно похудевшая, она встретила его с бутылкой водки, с накрытым столом. Расцеловались. Первым делом Шурик выложил на стол справку и лекарство. Когда она вернулась из сеней, где стояла у неё керосинка, неся сковороду жареной картошки, он спал, уронив кудрявую голову на сложенные по-школьному руки.
Хороший мальчик…
глава 40
Незадолго до Нового года — восемьдесят первого — раздался телефонный звонок. Телефонистка долго кричала «Ростов-Дон вызывает!», но что-то не ладилось со связью, злобный телефонный голос прервался, и пока Шурик объяснял Вере, что, видимо, какая-то телефонная ошибка, снова раздался звонок, и на этот раз сразу всё получилось, и Шурик услышал спокойный, приятно замедленный женский голос:
— Шурик, привет! Лена Стовба беспокоит. У меня возникло
