Преображенку. Года два тому назад тётушка предложила ей старую каракулевую шубу, от которой Светлана тогда отказалась: мех был красивый, но требовалась большая реставрация. Тётушка была на неё в обиде, и Светлана купила дорогой торт и выбрала из нескольких маленьких шляпных букетов собственного изготовления самый розовый: как намек на тётушкину старческую страсть молодиться.
Помирилась с тётушкой, даже немного подольстилась. Пожаловалась на холод, напомнила о каракулевой шубе. Тётушка покачала головой:
— Надо было сразу брать, я ту шубу Витиной жене подарила.
Но тут же в её длинноносом лице засквозило нечто загадочное… Светлана даже не успела расстроиться, потому что поняла, что сейчас ей тётушка предложит что-то другое. И она предложила! Боже! Что это было! Огромная оленья шкура. Дивного орехового цвета. С волнующим звериным запахом. Светлана ахнула и поцеловала тётушку.
— Николаю Ивановичу с Севера привезли. Бери, не жалко. Только так уж сильно не радуйся. Шкура эта летняя, видишь, лезет… Долго ты её не проносишь. Я хотела на диван её положить, да на неё как сядешь, весь зад в волосах. Бери, для тебя не жалко…
Чтобы не утерять окончательно Шурика из виду, Светлана сделала несколько разведывательных вылазок. Наконец ей повезло, и она увидела, как Шурик под руку вывел из подъезда маленькую даму в сером берете и повёл куда-то вокруг дома, не по главной дорожке. Когда Светлана, переждав минуту, пошла за ними, они бесследно исчезли. Шурик провожал маму на театральные занятия, и они скрылись за маленькой дверью, ведущей в подвал.
В другой раз она увидела сцену прощания двора со своим комиссаром: умер Михаил Абрамович, и весь дом вышел к автобусу, который увёз в крематорий возле Донского монастыря бледного рыцаря марксизма. Шурик нёс гроб вместе с дворником и двумя партийными мужами в шляпах от подъезда к автобусу. Потом он вывел из подъезда давешнюю милую даму, которая на этот раз была в чёрном берете и с букетом белых хризантем. Он почтительнейшим образом подсадил даму в автобус, а потом втащил в него всех остальных старух и стариков, провожающих гроб. Затем сел в похоронный автобус сам.
В этот день Светлана узнала у лифтёрши телефон домоуправления, позвонила туда якобы с почты и выведала телефон квартиры номер пятьдесят два.
Только с третьей попытки Светлане удалось взять настоящий след. Как-то под вечер — Светлана отказалась от утренних дежурств,— он торопливо выскочил из подъезда, один, с папочкой под мышкой, и понёсся к троллейбусной остановке. Но троллейбус только-только отошёл, и он, постояв немного около остановки и дав тем самым Светлане справиться с волнением и собраться с вниманием, зашагал к «Белорусской» пешком. Она шла чуть позади, но он её не замечал.
Момент был подходящий для того, чтобы с ним заговорить, но Светлана вдруг испугалась до испарины и поняла, что пока не готова. А также поняла, что теперь ей предстоит самое трудное — так подойти к Шурику, чтобы не уронить своего женского достоинства: она не из тех, кто бегает за мужчинами… До сих пор она не задумывалась, что она ему скажет, когда, наконец, увидит.
