детали, не замечал подробностей, если это не касалось матери. Зато в отношении к матери он достиг великой изощрённости: чувствовал малейшую перемену в настроении, обращал своё рассеянное внимание на деталь одежды, цвет лица, жест и невысказанное желание. Теперь он понял, что она хочет сказать ему что-то важное.
— Ну, как у тебя с работой?— спросила Вера, но это было явно не то, что её беспокоило.
Шурик ощутил в её вопросе отсутствие живого интереса ко всем подробностям его жизни, и он ответил бегло:
— Хорошо, мамочка. Перевод, правда, оказался сложнее, чем я предполагал.
В начале мая, предвидя летнее затишье, он взялся за перевод учебника по биохимии, начатый другим автором и катастрофически заваленный.
В том, как Вера сидела, как симметрично сложила перед собой руки и подчёркнуто выпрямилась, Шурик почуял торжественность, предшествующую важному разговору.
— Надо кое-что обсудить.— Мать смотрела на Шурика загадочно.
— Ну?— спросил слегка заинтригованный Шурик.
— Как тебе Мурзик?— с непонятным вызывом поставила Вера свой вопрос.
— Чудесная девочка,— вяло отозвался Шурик. Вера внесла поправку:
— Уникальная! Девочка уникальная, Шурик! Мы должны сделать всё, что в наших силах, для этого ребёнка.
— Веруся, но что в наших силах? Ты с ней занимаешься, подготавливаешь её к школе, что ещё ты можешь для неё сделать?
Вера улыбнулась своей мягкой улыбкой, потрепала Шурика по руке. И объяснила ему, что именно теперь, когда она провела столько времени с девочкой, она совершенно уверена, что девочка должна жить в Москве, идти в московскую школу, и только здесь они смогут помочь развиваться её несомненному таланту.
Итак, Вера хотела, чтобы девочка после лета окончательно переехала в Москву и пошла бы в первый класс в московскую школу.
Происходило нечто совершенно для Шурика непонятное. Ему отчётливо не понравилась эта идея, но у него не было привычки к сопротивлению. И потому он прибег к аргументу внешнему:
— Мам, Стовба в жизни не согласится. Ты с ней говорила или это просто твоё соображение?
— У меня есть особый аргумент!— сказала Вера и сделала загадочное лицо. Шурик не привык перечить, но всё же спросил, какой же такой убийственный аргумент она приготовила для Стовбы…
Вера торжествующе засмеялась:
— Языки, Шурик! Мурзику необходимы языки! Кто там, в Ростове-на-Дону может дать девочке образование? Лена же неглупая женщина! Ты будешь заниматься с Мурзиком английским и испанским!
— Мам! Ты что? Я преподаю только французский! Испанский я не могу. Одно дело — реферат написать, и совсем другое — язык преподавать. Я и сам никогда испанский не учил!
— Вот и прекрасно! У тебя будет стимул! Я же знаю твои способности!— горделиво и одновременно чуть льстиво произнесла Вера.
— Да я не против, только мне кажется, что не согласится Стовба ни за что на свете!
Вид у Веры был разочарованный,— она рассчитывала на Шуриков энтузиазм и была несколько уязвлена его равнодушием…
В конце августа, в самый день развода, приехала сумрачная Стовба прямо в ЗАГС.
