какого-то ужасного неузнавания себя, отчуждения от привычного существования и нелепое чувство, что тот, в зеркале, самостоятельное существо, а он, бреющийся Шурик, его отражение. Он стряхнул с себя наваждение, но не мог больше вернуться к себе, прежнему.
Это открытие своего нового облика он переживал почти по-женски. Тридцать лет — и что? Рутинная работа, всё одно и то же, научно-технический перевод, заботы о маме и ещё целая куча обязательств, которые не то что он брал на себя, а они были на него возложены: Матильда… Светлана… Валерия… Мария… Сонька… Впрочем, Мария уехала, Валерия умерла… Их, пожалуй, не хватает, если говорить честно. Но была скучная уверенность, что возникнут ещё какие-то люди, которые будут от него зависеть, и никогда у него не заведётся своя собственная жизнь, как у Женьки, как у Гии.
Да и что такое «собственная жизнь»? Чего-то хотеть, достигать… Сам же он ровным счётом ничего не достиг. А хотел чего-нибудь? Нет, и не хотел!— ответил сам себе Шурик на строгий вопрос. Женька Розенцвейг хотел — и защитил диссертацию, женился, развёлся, ещё раз женился. Двое детей… Впрочем, тоже ничего хорошего: несчастная Аллочка, в шесть утра молочная кухня, каждодневная работа — что-то лакокрасочное, акриловое,— с восьми до пяти, всю неделю по команде Инны Васильевны, а в воскресенье на свиданье к Катеньке, под огненно-страдальческие взгляды брошенной Аллы. Нет, ничего хорошего.
Вот Гия молодец! Стал тренером почти на весь мир знаменитым, ездит по всему Союзу на молодёжные соревнования, даже в Венгрию ездил. Девочки-красавицы ходят вокруг него стаями. Весело живет Гия. Но тоже растолстел, и пьет много, хотя и тренер… Но очень уж суетливая у него жизнь… Потом Шурик вдруг сообразил, что давно не видел Гию, а Женю не встречал чуть ли не год,— а новых друзей, кроме этих двух, у него не завелось. Зато было множество приятельниц — по всем редакциям.
Вот день рождения, тридцатилетие, мама спрашивает, как будем отмечать… Позвать домой Женю с Гией, Светлана притащится — страшно подумать. А то ещё Сонька приедет — Светлана Соньке глаз выбьет и в окошко выбросится, а Сонька напьется и снова уйдёт в запой… Как было тогда на похоронах Валерии…
А хорошо было бы позвать на день рождения только мужчин. И не домой, а куда-нибудь в ресторан. Типа «Арагви»… Сонька про день рождения и не вспомнит. А вот как от Светочки вывернуться?
Светочка была чума жизни. Скрыть от неё ничего нельзя. Она проникала во все поры, всё выясняла, следила за каждым шагом… и постоянно грозила самоубийством. За годы их знакомства у неё было три суицидных попытки, если не считать мелких, скорее декоративных, движений в сторону подоконника,— чтобы Шурик держался в форме и не расслаблялся.
«Скажу, что буду в мужской кампании»,— решил Шурик, и тут же представил себе, как, выходя из ресторана, увидит проходящую сбоку по тротуару стройную Светочку. Она не подойдёт, а только внимательно посмотрит на него и на его друзей и, отвернув голову, пройдёт мимо…
Между тем Вера долго сочиняла Шурику такой подарок, чтобы был памятным и элегантным. В антикварном магазине она нашла замечательный кожаный
