один переливался в другого, и поцелуй был не обещанием чего-то дальнейшего и большего, а самим совершением, и разрешением, и завершением… Шурик провёл языком по Лилиным зубам и прямо языком почувствовал их яркую белизну и гладкость, и понял, что передние зубки, слегка выпирающие вперед и придающие ей обезьянью прелесть, она выправила. «Мартышечкой он её назвал»,— вспомнил он Полинковского.
Они смотрели друг на друга, опять, как и в прошлый раз, прощаясь навеки.
— Ты напрасно зубки выпрямила,— сказал Шурик напоследок.
— Раз ты заметил, значит, не напрасно,— засмеялась Лиля.
глава 63
Ощущение новизны жизни не проходило. Он приехал домой. Веруся сидела за пианино и разучивала этюд Шопена. Когда-то его исполнял Левандовский, и ей вдруг захотелось его играть. Пальцы слушались её довольно плохо, но она терпеливо повторяла одну и ту же музыкальную фразу. Поглощённая своим занятием, она не услышала, как он щёлкнул замком. Шурик зашёл к ней в комнату, поцеловал старческую головку и вспомнил запах Лилькиных волос.
— Так трудно идёт,— пожаловалась Вера.
— Получится. У тебя всё получается,— ответил Шурик, выходя из комнаты, и Вере Александровне почудился неприятный оттенок снисходительности — как будто с ребёнком разговаривает.
Шурик пошёл в ванную, встал под душ. Его достал оттуда телефонный звонок. Звонила Светлана.
— Шурик! Мне надо, чтобы ты срочно ко мне приехал.
Шурик стоял в коридоре, завернувшись в банное полотенце, и не испытывал ни малейшего желания ехать к Светлане. Ему нужно было отвезти коробку.
— Светочка, я не могу. Я сегодня занят.
— Неужели ты не понимаешь, Шурик, если я тебя о чем-то прошу, это действительно важно,— твёрдо сказала Светлана.
Шурик хотел было спросить, что случилось, почему такая срочность, но вдруг почувствовал, что ему это совершенно не интересно.
— Я, когда освобожусь, тебе позвоню. Хорошо?
У Светланы земля ушла из-под ног: такого ещё не было.
— Может быть, ты меня не понял, Шурик? Это очень важно. Если ты не приедешь, ты об этом пожалеешь,— совсем уже тихо, со смиренной угрозой произнесла Светлана.
— Может быть, ты меня не поняла, Светочка? Я занят и позвоню тебе, как только освобожусь,— Шурик повесил трубку.
Как это ответственно — быть смыслом и центром чужой жизни. Он считал, что она зависит от него. Сегодня он понял, что он сам зависит от неё. В той же самой степени.
Светлана открыла сумочку, вытащила из неё нож и швырнула его на стол. Потом открыла книжечку и сделала короткую запись. Вынула из тумбочки флакончик с таблетками и отсчитала шестьдесят штук. Потом отделила от них двадцать и отодвинула в сторону. У неё были свои соображения: шестьдесят она приняла в семьдесят девятом, и ничего не получилось, потому что доза была слишком велика: началась интоксикация, вырвало. Сорок было правильнее. Впрочем, сорок она принимала в восемьдесят первом… Но тогда быстро приехали.
Она аккуратно сложила таблетки обратно во флакон. Нет. Другое.
Размашистым движением она смела с тяжёлого дубового стола, стоявшего
