посадила чернильную кляксу на красный уголок, торчащий из-под воротничка впереди сидящей Алены Пшеничниковой, и Алена рыдала всю большую перемену, но перед самым концом перемены к ней подошла Маша Челышева и сказала ей на ухо:
— А давай спросим у Колывановой, ну, про ту, безрукую?
Алена оживилась, и они подошли к Таньке Колывановой, которая сидела на последней парте и рвала на мелкие кусочки розовую промокашку, и спросили без всякой надежды, просто на всякий случай, не знает ли она безрукую девочку Тэ Колыванову.
Колыванова очень смутилась и сказала:
— Какая же она девочка, она большая…
— Твоя сестра?!— взвопили в один голос свежепринятые пионерки.
— Не сестра, так, родня нам, тетя Тома,— потупившись, ответила Колыванова, но видно было, что она мало гордится своей знаменитой теткой.
— Она ногами вышивает?— строго спросила Колыванову Алена.
— Да она все ногами делает, и ест, и пьет, и дерется,— честно сказала Колыванова, но тут прозвенел звонок, и они не договорили.
Весь четвертый урок Алена с Машей сидели как на иголках, посылали записки друг другу и другим членам пионерской организации, а когда урок кончился, они окружили Колыванову и стали ее допрашивать. Колыванова сразу призналась, что тетя Тома и впрямь вышивает ногами и действительно она вышила подарок товарищу Сталину, но это было давно. И что она никакой не герой войны, и руки ей не фашистские пули отстрелили, а что она так родилась, совсем без рук, и живет она в Марьиной роше, и ехать туда надо трамваем.
— Ну хорошо, иди,— отпустила Алена Колыванову. Колыванова с радостью тут же улизнула, а пионерская организация в полном составе осталась на свое первое собрание.
Главный вопрос был ясен и сам собой как-то решен: выборы председателя совета отряда. Соня с наслаждением написала на тетрадном листе: «Протокол». Проголосовали. «Все — за»,— написала Соня, а ниже приписала: «Алена Пшеничникова».
И Алена, молниеносно облеченная полнотой власти, тут же взяла быка за рога:
— Я думаю, мы должны пригласить на сбор отряда безрукую девочку, ну, эту тетеньку, Тамару Колыванову, пусть она нам расскажет, как она вышивала подарок товарищу Сталину.
— А мне больше понравился.., там стоял столик золотенький, вокруг стульчики, а на столике самовар и чашечки, а самовар с краником, и все маленькое-маленькое, малюсенькое…— мечтательно сказала Светлана Багатурия.
— Ты не понимаешь,— печально сказала Алена,— столик, самоварчик — это каждый может сделать. А ты вот ногами, ногами…
Светлане стало стыдно. Действительно, она обольстилась самоварчиком, когда рядом живут герои. Она свела свои раскидистые брови и покраснела. Вообще-то, в классе ее уважали: она была отличница, она была приблизительно грузинка, жила в общежитии Высшей партийной школы, где учился ее отец, а Светланой ее назвали не просто так, а в честь дочки товарища Сталина.
— Значит,— подвела итог Алена,— дадим Колывановой пионерское поручение, пусть приведет свою тетю Тамару к нам на сбор.
Соня пошарила пухлой ручкой в портфеле и вытянула оттуда яблоко. Откусила и отдала Маше. Маша тоже откусила. Яблоко было невкусное. Смутное недовольство было на душе у Маши. Хотя красный галстук так ярко и свежо свешивал свои длинные уголки на грудь, чего-то не хватало. Чего?
— Может, моего дедушку позвать на сбор?— скромно предложила она. Дедушка ее был настоящий адмирал, и все это знали.
— Отлично, Маша!— обрадовалась Алена.— А ты пиши, Сонь: адмирала Челышева тоже пригласить